Великоустюжские расписные сундуки в собрании Государственного Исторического музея

Н.Н. Гончарова

Особое место, которое занимают великоустюжские сундуки и коробки в отечественной культуре, обусловлено прежде всего тем, что они являются одним из древнейших элементов интерьера, характерных для самых разных социальных слоев общества.

На протяжении веков отрабатывалось многообразие форм, видов и назначений подобных изделий. Существенное значение отводилось их декоративному убранству. Сюжетные росписи на - сундуках и коробьях позволяют считать эти памятники уникальными образцами национальной культуры, и ставит их в один ряд с лучшими произведениями народной живописи. Повседневное использование расписных сундуков и воробьев выделяет данные предметы среди других артефактов художественного наследия и допускает рассматривать их как значительный феномен русской культурной традиции.

Роспись сундука. Кавалерист
Государственный Исторический музей

Устюжские коробки, коробки, сундуки, шкатулки и погребцы с замками, окованные узорным просечным железом, пользовались большой популярностью. Земские старосты часто подносили их приезжавшим из Москвы приказным людям, воеводам и др. Так, в 1677 г. Василий Афанасьев Шергин послал «москвитину» Гавриле Романову «устюжского дела» погребец, а гость Василий Грудцын отправил в Москву гостю Ивану Панкратьеву такой же ларчик [1].

Расписные или «писаные» коробки продавались и в Москве, в коробейном ряду. Их часто приобретали для «дворцового обиходу». Так Иван Галка «купил в коробейном ряду коробью осиновую писаную с замком; взята коробья на дары государыни царицы» [2]. Большое значение коробки и сундуки играли в свадебном обряде. Праздничную поездку в церковь сопровождали коробейные сваты, которые везли сундуки и коробки с приданым невесты.

Росписью на бытовых предметах, как правило, занимались иконописцы. «Все изображения и узоры и надписи ... прорисовывали ... знаменщики или рисовальщики». Некоторые из них знали лишь одно «травное дело» [3].

Именно травным письмом и славились устюжане. Недаром для украшения Коломенского дворца в 1669 г. были вызваны устюжские иконописцы.

Расписывали сундуки и коробки, также как и иконы, яичной темперой. Для удешевления работы использовали не только желток, а все яйцо. «Аще много писма по дереву писати со всякима красками, все яйцо с белком и с желтком мешать; а писать: блюда, тарелки... ящики, ларчики...столы... или ино что и потом олифить, будет светло и хорошо» [4].

Роспись короба. Лев и единорог
Государственный Исторический музей

Декоративное убранство коробьев имело свои художественные приемы. Коробки расписывались по всей внешней поверхности изделия. Золотистая, гладкая и блестящая фактура луба, самой природой созданная для росписи, предварительно покрывалась олифой. Боковые стороны делились широкими вертикальными полосами на ряд прямоугольников, заполненных разнообразными сюжетами. Это были изображения львов и единорогов, всадников, грифонов, попугаев, пар молодых людей и девушек в характерных древнерусских одеждах и многое другое [рис. 2 — 6].

У сундуков корпус был покрыт полосами узорно-просечного железа с подложкой из цветной бумаги и слюды. Особенно изысканно декор сундука выглядел при живом огне свечи или лучины. Сюжетной росписью и орнаментом украшались лишь внутренние поверхности крышек, которые предварительно грунтовались специальным составом из мела и клея. В большинстве случаев композиции ограничивались рамкой из полихромных косых линий или веревочки», подобно ковчегу иконы, отделяя реальность от живописного повествования и создавая некую атмосферу пространственной автономии. Только хозяин мог открыть перед зрителем тот чарующий волшебный мир, ~ скрытый внутри сундучка. Предполагался как бы внутренний диалог между росписью на предмете и его владельцем.

В растительные узоры на крышках сундуков часто помещались сюжетные композиции или отдельные персонажи. Наиболее традиционные сюжеты для этого центра: изображения галантных пар, персонажи фольклорной архаики, многофигурные композиции, изображения героев и т. п.

Роспись короба. Две боярыни
Государственный Исторический музей

Основным мотивом устюжских растительных узоров на внутренних поверхностях крышек сундуков были полихромные стилизованные тюльпаны. Легким росчерком наносился черный графический контур, который заполнялся затем красками. Художники использовали традиционные элементы древнерусского искусства. Длинный стебель цветка в нескольких местах перечеркивался короткими поперечными штрихами — прием древнерусской книжной миниатюры. Заполнение свободных участков фона черными точками — художественный элемент местных устюжских эмальеров. [5]

Обучение художественному мастерству, по обычаю, происходило «из рук в руки». От отца к сыну переходили не только навыки письма, но и образцы бережно хранившихся прорисей или трафаретов. Каждый изограф привносил в работу свое дарование, опыт и даже характер. Живопись выполнялась по определенным правилам, имела свои законы. По очень точному выражению Флоренского, «канон никогда не служил помехой, и трудные канонические формы во всех областях искусства всегда были оселком, на котором ломались ничтожества и заострялись настоящие дарования». [6] Индивидуальность художника проявлялась лишь в выборе композиции и в колорите. При этом личное начало присутствовало гораздо тоньше, чем в других видах искусства. [7]

Роспись короба. Герой и его богатырский конь
Государственный Исторический музей

Росписи на сундуках и коробьях отличаются сдержанностью рисунка, фигур, жестов. В целом изобразительные средства были всегда лаконичны, палитра ограничена, но радовала глаз красочной гаммой. Цвета — черный (контур), красный, зеленый, желтый, причем красный цвет наиболее активен, а зеленый придает ощущение гармонии и покоя. Художественный язык, техника имеют отношение к гравюре и книжной миниатюре и характерны для этого вида творчества. От мастерства рисовальщика, от его умения точно передать основную идею, и зависела необычайная выразительность данных композиций. Характерная особенность подобных произведений — минимум деталей, благодаря чему все сцены приобретали особую выразительность. При этом большинство персонажей оказывались обращенными лицом к зрителю.

Авторы росписей на сундуках и коробьях никогда не подписывали свои произведения — их творчество оставалось анонимным. Художник воспроизводил то, что было создано предшественниками и, повторяя иконографический первоисточник. Анонимность, коллективность, преемственность – кровные принципы, которые лежали в основе средневекового творчества. Таким образом, следует признать, что росписи на сундуках и коробьях содержали в себе пласты того духовного опыта, который накопила русская культура в различных ее проявлениях, и, прежде всего — в самом распространенном виде живописи — иконописи. средневековое общество было обществом высокой знаковости. Любой сюжет на сундуке или корабле превращался в символическую формулу, обладающую большой культурно-смысловой емкостью. [8]

Роспись короба. Хищная птица
Государственный Исторический музей

Прочтение этих невербальных рассказов-изображений помогает не только определить вкус владельца и его эстетические предпочтения. Они повествуют об архаичных традициях, в основе которых содержится сложная система принципов, выработанная на протяжении столетий: представление человека об устройстве мира, нравственные нормы, философские представления о жизни и смерти, тесная взаимосвязь природы и личности, свойственные человеку средневекoвья.

В тоже время, важно помнить, что любая реконструкция семантической составляющей текста-изображения условна. Это связано с многомерным смысловым содержанием символа или знака, получающего на протяжении веков множество культурных наслоений. Именно эта особенность усиливает культурный потенциал устюжских расписных сундуков и воробьев.

Творчество живописцев вращалось в кругу ограниченного количества изображений. Фольклорная традиция была чрезвычайно консервативна. «Первообраз» или «архетип» ложились основанием для нового сюжетного содержания. В каждой работе присутствовала иконографическая узнаваемость.

Роспись на крышке сундука. Бова Королевич
Государственный Исторический музей

Например, Бова Королевич или библейский Самсон изображались так, что любой средневековый зритель узнавал в героях названный персонаж.

Сундуки и коробки были разных форм и размеров — от крошечной коробейки или ларчика для хранения ювелирных украшений до крупных интерьерных предметов. Например, сундук-теремок своей формой напоминал очертания древнерусских теремов и состоял из двух отделений. Внутренняя поверхность крышки каждого украшалась росписью.

Росписи на крышках сундуков

Грифон

Птица терзающая (былина о Михайло Потуке)

Александр Македонский

Самсон, раздирающий пасть льва

Полкан и четыре всадника

На рубеже XVII-XVIII веков появляются новые сюжеты, перефразируются и изменяются старые композиции. Происходит смена ценностных ориентаций. Сюжетные изображения на устюжских сундуках превращаются в сценическую площадку, на которой соединяется старое и новое, традиционное и индивидуальное. Но чем разрушительней результат перемен, тем чаще обращаются к привычным и любимым образам. Русский XVII век продолжал жить и отстаивать себя в XVIII столетии, наряду с архитектурой и иконописью. Неповторимое по национальному своеобразию художественное мышление северных изографов допетровской Руси не могло исчезнуть сразу [22]. Еще долгое время обаяние старых образов заставляло как заказчиков, так и исполнителей украшать устюжские сундуки и коробки традиционными и любимыми персонажами.

Источник:
Великоустюжский музей-заповедник. Альбом-путеводитель по коллекциям народного искусства. Изд-во «Три квадрата», 2013. ISBN 978-5-94607-160-4

Литература
1. Меерзон А. Ц., Тихонов Ю. А. Рынок Устюга Великого XVII век. М., 1960.
2. Забелин И. Домашний быт русских цариц в XVI и XVII вв. М., Типография Грачева и К. 187з. Материалы. С. 106.
3. Там же. С. 668-669.
4. Жегалова С. К. Русская народная живопись М.: «Просвещение», 1975. С. 37.
5. Попова 3. П. Русская мебель XVI XVII вв. в собрании Государственного Исторического музея. // В сб.: Русское художественное дерево. М.: «Советская Россия», 1983. С. 30, 31.
6. Настольная книга священнослужителя. М. 1983, т. 4, с. 159.
7. Там же. С. 193 — 194
8. Порфирьев И. Я. Апокрифические сказания о ветхозаветных лицах и событиях. М.: Индрик, 2005. С.31, 32.
22. Русские народные картинки XVII XVIII веков. Автор вступительной статьи А. Г. Сокович. М., 1970. С.11.