Визуализация истории

Совершенно особую роль «камертона», настраивавшего культурное сознание эпохи и уже через него — мышление исследователя и конструктора, со времен позднего средневековья играла визуализация «историй». Паоло Веронезе (1528 — 1588) так объяснял богатство композиции «Пира в доме Левия» перед судом инквизиции в 1573 году: «Мы, художники, позволяем себе пользоваться свободой, признаваемой за поэтами и шутами». На вопрос, зачем изображен шут с попугаем, Веронезе отвечал: «Для украшения, как это принято делать». Суд ограничился распоряжением сделать несколько поправок в картине.

Апофеоз Александра Великого
Коптская ткань
Египет. VI век

Романы об Александре Македонском, пользовавшиеся неослабевающей популярностью более тысячи лет, порождали у читателей жгучее желание увидеть, как, скажем, происходил спуск великого искателя приключений на морское дно. Спрос рождал предложение, и многие таким образом впервые могли увидеть, что такое водолазный колокол.

Александр Македонский
Фрагмент мозаики. Дом Фафна.
Помпеи. I век

Русь не осталась в стороне — в начале XV в. здесь появились переводы южнославянских версий: «Александрия, повесть и сказание известное о самодержце царе великой. Македонии, и наставление храбрым нынешнего времени, чудно послушать, если кто хочет».

История Александра Македонского
Византийская миниатюра.
XII век

Еще более чудесное приключение, рассказ о котором занял 100 песен «Божественной комедии», содержало в себе подлинный вызов художнику. И вот Доменико ди Микелино пишет в соборе Санта Мария дель Фьоре портрет Данте перед горой Чистилища, где одной «кулисой» сцены служит изображение Ада, а другой — облик Флоренции, включая самый собор (1465 год).

Это далеко не первое из изображений «по Данте» — всего через несколько десятилетий после завершения «Божественной комедии» в капелле Строцци церкви Санта Мария Новелла художник Нардо ди Чьоне написал фреску «Ад» и «Рай», все же, впрочем, близкую к традиции.

Данте. Фрагмент фрески. Мастерская Джотто
Флоренция. Около 1340 года

Если большинство художников были увлечены изображениями наказаний в кругах «Ада», то в своем графическом цикле Сандро Боттичелли дерзнул попыткой иллюстрирования «Рая» и что наиболее интересно — иллюстрированием Х песни «Чистилища», где Данте и Вергилий проходят мимо скалы, покрытой тематическими барельефами (Боттичелли преобразил их в картины).

Данте, Гомер, Вергилий
Фрагмент фрески Рафаэля «Парнас» в станцах Ватикана
Рим. Около 1511 года

Данте с Божественной комедией в руках
Фреска Доменико ди Микелино(?) в Санта Мария дель Фьоре
Флоренция. Около 1465 года

Чуть позже Жан Фуке создает циклы миниатюр к «Иудейской истории» Иосифа Флавия и французскому переложению исторических сочинений Тита Ливия. Средневековое понимание истории не спешило уступить место ренессансному и в самой Италии,. не говоря о ее северных соседях. Все события в границах средневековой доктрины были как бы одновременны относительно «подлинной» истории человечества от первородного греха через искупление Иисуса ко Второму пришествию. Если же так, то ничего странного не было в том, что исторические персонажи оказывались всегда одеты по тогдашней последней моде и постройка Иерусалимского храма Соломоном оборачивалась детальным изображением процесса строительства собора в стиле поздней, «пламенеющей» готики.

Строительство Иерусалимского храма
Миниатюра Жана Фуке из книги «Иудейская история» Иосифа Флавия
Франция. Около 1470 года

Жажда увидеть невиданное была велика и ненасытна. Читатели книг Марко Поло с наслаждением разглядывали изображения, позволявшие им хоть как-то представить себе невообразимо далекий Китай.

Речь не только о наивных читателях — по настойчивой просьбе Епифания Премудрого , Феофан Грек создал для него изображение храма св. Софии в Константинополе.

Епифаний (умер в 1420 году), игумен Троице-Сергиевой лавры, наряду с «Житием» Стефана Пермского, «Сказанием о пути в святой град Иерусалим» и «Житием» Сергия Радонежского был автором замечательных писем. Одно из них, чудом уцелевшее в Соловецком монастыре, содержит удивительно живое описание работы Феофана Грека и глубочайшего восхищения от бесед с художником. [Сказание Епифания-мниха о пути к Иерусалиму. Православный Палестинский сборник. Т. 5, вып. 3. СПб., 1887, с. 17.]

Легче понять, как нужен был зримый образ, наглядная «модель» вполне конкретного (действительно, очень сложного по структуре) сооружения, если сопоставить его с описанием: «В нюже аще странен внидет без проводника, без заблуждения не мощи ему излезти, аще и зело мудр быти мнится, множества ради столпотворения и околостолпия, сходов и всходов, преводов и переходов, и различных полат и церквей, и лестниц, и хранительниц, и гробниц, и многоименных преград и предел, и путей, и дверей, влазов же и излазов и столпов каменных вкупе»

Изображения мифа, легенды, мечты, рассказанной истории — какую гигантскую роль они сыграли в становлении той высокой романтики науки, без которой сама наука была бы невозможна. Их совокупность составляет фонд зримых образов, из которого вырастали задачи достижения нового знания или нового технического умения — в не меньшей степени, чем из обыденного опыта, возможно, что и в большей. Изображая дальние земли и города, растения и животных, создавая портрет и ландшафт, художник дал возможность видеть мир упорядоченным по вертикали и горизонтали относительно центра, взятым в раму, организованным по глубине, то есть познанным и воссозданным заново.

Мощь художественной визуализации, казалось бы, отступившей перед развитием технических средств, проявляется и в новейшее время. Разумеется, фото- и киноаппарат, в последнее время нередко в сочетании с дисплеем компьютера, переняли у художника задачу прямой передачи увиденного, но не могли и не могут заменить его в тех бесчисленных ситуациях, когда необходимо придать форму тому, чего еще нет. Сколько инженерных конструкций ХХ века восходят к иллюстрациям романов Жюля Верна! Аэропланы Можайского и братьев Райт немногим, разумеется, напоминают изображения воздушных кораблей Робура-завоевателя в изданиях конца прошлого столетия, и все же они им родственны несомненно.

Батискаф Пикара имел своим прототипом рисунки к роману «20000 лье под водой», а когда в 60-е годы мир начал привыкать к словам «космический корабль», «космическая станция», мы обнаружили на фотографиях не столь уж неожиданные конструкции. Многие из них оказались знакомы по иллюстрациям к фантастике начала века, по иллюстрациям в научно-популярных журналах 30-х годов.

Этому не приходится удивляться: совершенно новые конструкции создавались людьми, воображение которых было с детства сформировано именно этими иллюстрациями! Когда уже в 80-е годы мир начинает привыкать к роботам, когда их начинают изготовлять школьники в технических кружках, мы часто видим воплощение рисунков полувековой давности, включая иллюстрации к роману Карела Чапека «Р.У.Р.», на страницах которого впервые прозвучало слово «робот».

Так и сегодня. Как только возникнет заново вечная задача объяснить, научить, выстроить первый проектный образ будущей конструкции или теоретической модели, художник оказывается необходим. Он необходим вообще, независимо от тематики и жанра, уже тем, что продолжает великую традицию искусства, научившего людей видеть, понимая увиденное. Он необходим специально, когда следует предъявить взору в линиях и цвете внутреннее устройство вещества, ход процессов, происходящих в глубине Земли или в открытом Космосе. Визуализация, а с нею и искусство остаются средством всякой познающей и конструирующей деятельности.

Современные открытия, визуализации сложных уравнений, безграничное воображение, ставшее реальностью ежедневной жизни - на сайте Криофизика - наука о холоде на земле и в космосе. Как заметили ещё древние наблюдатели - согреть что-либо намного проще, чем остудить. Добыть и сохранить тепло - практическая задача, с которой справится и толковый подросток. А вот охлаждение и сохранение холода - задача магическая, неподвластная среднему разуму.
В двадцатом веке человечество решило эту задачу, обеспечив каждую кухню простым холодильником. Впереди решение других - и художественных, и научных задач.

В.Л. Глазычев